Дневник Андрея.
Сегодня очнулся в незнакомом месте. Открыл глаза и увидел обшарпанный потрескавшийся потолок с остатками побелки, паутиной по углам и тускло светящей лампочкой Ильича в центре. Приподнявшись со своего ложа и осмотрев комнату, я убедился, что состояние всего помещения вполне соответствует потолку: из мебели я заметил лишь армейскую тумбочку в углу, советский двустворчатый шкаф, старые светлые обои, покрытые пятнами подтеков. Подозрительное, одним словом, место.
Порадовало одно: я был одет в родную белуху, как и полагается военнослужащему. Захотелось найти остальные вещи – форму, шапку и сапоги. Затем предстояло выяснить, как я попал в это странное место и понять, как действовать дальше, что делать и куда идти, чтобы найти выход из этого места.
Я прислушался к ощущениям собственного тела. Болела голова, и немного ломило кости. Тошнило, хотелось есть и пить. «Должно быть, уже вечер», - подумал я, посмотрев в сторону единственного окна без занавесок. За окном в полумраке шумели деревья, и слышался шум дождя.
Вспомнилось купе поезда и солдатское застолье: солдаты первого взвода нашей артиллерийской роты отмечала переезд на новое место службы. За плечами было 7 месяцев службы, на моих плечах – лычки младшего сержанта, полученные мною еще в учебке, вокруг – ребята нашего взвода, с которыми за время службы мы здорово сдружились. Русик резал хлеб, Роман разливал водочку, обменянную на три банки тушенки на каком-то богом забытом полустанке, Колек разворачивал сало, бережное завернутое в газету, а я, как главный в нашем боевом расчете, чутко руководил и организовывал процесс предстоящего ужина, попутно записывая свои мысли в дневник. Это вошло у меня в привычку в 15 лет – очень хотелось оставить в памяти побольше деталей о происходящем. Ребята, хоть относились к такому необычному увлечению скептически, никогда в такие моменты мне не мешали. Почти все мы были родом из Башкирии, кроме Ромки, потому быстро нашли общий язык еще в самом начале службы в далеком сейчас Саратове.
За окном поезда мелькали многочисленные селения нашей страны.
Командир взвода, старший лейтенант Буторин, во время переезда сильно за бойцами не следил – рота наша была образцовой, и за порядок беспокоиться не приходилось. Он позволял кое-какие вольности во время поездки, мы же в знак благодарности соблюдали идеальную дисциплину (насколько это возможно во время культурных солдатских пьянок) даже во время вечерних пиршеств, сидя в своих купе и гудя порою до утра. Несколько вагонов нашей роты были заполнены только солдатами, гражданские ехали в соседних вагонах, поэтому культурно отдыхать нам никто не мешал. Никто не знал, куда мы едем – только что закончились первые полгода срока службы, позади была «учебка», нас везли на новое место службы. Переезд был для нас глотком свободы в жизни - ограниченной 4-мя Уставами даже однодневные «увольнительные» были возможностью сменить обстановку, вырвавшись за забор родной войсковой части. Чего уж говорить о нескольких днях поездки в поезде?
Мы наслаждались поездкой, и ничто не предвещало беды.
Из соседнего купе послышались первые аккорды гитары – Влад настраивал гитару. Родом из Тамбова, он отличался веселым заводным характером, сочинял замечательные песни и сам же их исполнял, задорно играя на гитаре. Он был любимцем всего коллектива и не раз устраивал вечера самодеятельности в комнате отдыха расположения нашей роты. Мы собирались выпить по первой и пойти послушать его новую песню, написанную специально в честь переезда нашего подразделения. Тем временем Роман разлил водку по пластиковым стаканчикам и вопросительно посмотрел на меня. Ребята взяли свои стаканы, мы переглянулись, я открыл рот, чтобы сказать тост, как вдруг послышался грохот, меня чем-то ударило по голове, и я потерял сознание.
Вот так, товарищи бывает, когда не прислушиваешься к сигналам интуиции. Когда по окончанию «учебки» нас спрашивали, куда каждый из нас хотел бы отправиться служить, я ответил, что наш расчет хотел бы продолжать служить в составе нашей родной роты. Рота же отправлялась на распределение куда-то к Российско-Украинской границе. Всему нашему расчету, как образцовому боевому подразделению предлагалось продолжить службу в учебной роте, заняв должности заместителей командиров взводов. Однако, нам не хотелось расставаться ни со справедливым командиром взвода, ни с остальными бойцами, к которым каждый из нас за несколько месяцев настолько привык, что казалось, будто мы знаем друг-друга всю жизнь. И вот к чему все это привело – я один в незнакомом месте в одной белухе, голодный и озадаченный своим местонахождением и догадками, а что же все-таки произошло?
Похоже поезд, на котором наше командированное подразделение перемещалось к пункту назначения, атаковали боевики, меня похитили бандиты и собираются требовать с моей родни баснословный выкуп. Весь наш взвод погиб, уцелел только я…. Поразмыслив, над этой версией я отбросил ее, признав абсурдной – я был свободен, находился в комнате, мои руки были свободны, а на окне комнаты не было видно решетки.
Для пущей уверенности я откинул одеяло (армейское, кстати, синее, с тремя черными полосками с одной стороны) и проверил наличие головы и конечностей – вроде живой и все на месте. На лбу я обнаружил солидную шишку, а на лице – ссадины. Свесил ноги с армейской же шконки, внимательно ощупал их. Ну, раз на месте ноги, значит, пора было отсюда выбираться. Неплохо было бы найти одежду, зеркало и немного еды, подумалось мне.
Я сделал попытку встать и чуть не упал, но на ногах устоял. Сделал несколько шагов по направлению к единственной двери, на миг, замерев, прикоснувшись к ручке. Дверь оказалась не заперта, и я вышел в коридор.
В конце темного коридора, пройдя мимо каких-то дверей в сторону света, я обнаружил кухню с холодильником. В холодильнике – минеральную воду, колбасу, на столе – хлеб. Подумав, что раз в этом доме так доступна еда, значит это не плен. Поискав столовые приборы, я начал открывать ящики старого кухонного стола. Обнаружив нож в одном из ящиков, окончательно успокоился – нарезал себе бутеров и начал есть, запивая минералкой.
Дверь отворилась, и вошел высокий здоровяк в камуфляже, такой обширный, что почти закрыл весь дверной проем.
- Хозяйничаешь? – добродушно пророкотал он и вошел в комнату, аккуратно затворив за собой дверь, - Ешь-ешь, - сделал он успокаивающее движение руками, завидев, что я откладываю еду и пытаюсь встать.
- Кушай, тебе есть надо, небось, проголодался. Не стесняйся, с едой здесь проблем нет.
Я прожевал очередной кусок хлеба и спросил:
- Где я?
Детина такому вопросу не удивился, даже обрадовался:
- В поселке сталкеров, у Кордона. Я тебя два дня назад нашел у железной дороги. Оказалось, что ты жив. При тебе документов не было, на радиацию я тебя проверил, и решил оттащить тебя в поселок, разобраться, кто ты и что и как тут оказался.
Надеюсь, ты с того самого поезда, который рухнул с Моста? Ужасно интересно узнать, кто ты такой, и как случилось, что ваш поезд оказался в пределах Зоны, на железнодорожном пути, где, как говорят, поезда не ходили лет двадцать!? Да еще так эффектно взорвался! Своим падением поезд наделал столько шума, что сюда прибыло военных и гражданских столько, что хватило бы оцепить всю Зону, если бы все прибывшие люди встали по Периметру и взялись за руки.
Я отложил еду привстал из-за стола:
- Меня зовут Андрей.
Собеседник пристально посмотрел на меня, ухмыльнулся, протянул руку:
- А меня Ацетоном звать, и ты мой гость пока не оклемаешься. Я тебя, Пациентом звать буду, - тут он хохотнул, - пока не выздоровеешь. Давай, ешь, сил набирайся, поспи еще немного, вдруг память вернется, - он хитро подмигнул, - а я пока пойду, по делам прогуляюсь.
Ацетон ушел, я доел бутерброды, выпил стакан минералки и решил, что надо еще поспать, перед сном записав все в дневник.
Комментариев нет:
Отправить комментарий